Иосиф Флавий: «Иудейские древности» (Φλαυίου Ἰωσήπου: «Ιουδαικη Αρχαιολογια»)
(~ 93)

Книга шестая

◄◄ | ◄ | Глава ⚫ | ► | ►►

Глава шестая

¹ Затем Саул выбрал из народа около трёх тысяч человек, из которых две тысячи назначил своими телохранителями в резиденции своей, Вифиле, а сыну своему Ионафу предоставил в виде почётной стражи остальных, с которыми и отправил его в город Гаву. Сам же он затем занялся осадою одной крепости филистимлян, находившейся невдалеке от Галгала.
Дело в том, что жившие вблизи Гавы филистимляне покорили себе окрестных иудеев, отняли у них всё оружие, заняли своими гарнизонами их наиболее укреплённые пункты и запретили им раз навсегда всякое железоделательное производство. Ввиду такого ограничения еврейские земледельцы, нуждаясь в каких-либо сельскохозяйственных орудиях, как, например, плугах, заступах и т.п. необходимых в земледельческом обиходе предметах, должны были каждый раз отправляться к филистимлянам и там заказывать себе всё нужное.
Когда филистимляне узнали о взятии крепости, то они страшно рассердились и в гневе на эту обиду двинулись с тремястами тысячами пехоты, тридцатью тысячами боевых колесниц и шестью тысячами конницы походом на иудеев. Лагерем расположились они вблизи города Махмы [1]. Когда же весть об этом нашествии достигла еврейского царя Саула, он отправился в город Галгал, разослал по всей стране посланцев и стал сзывать народ на бой за свою свободу против филистимлян, умаляя при этом действительные силы последних и уверяя, что они ничтожны и потому не могут внушить никому никакого опасения. Между тем, узнав о численности войска филистимлян, приверженцы Саула совершенно пали духом; одни из них стали прятаться в пещерах и подземных ямах, большинство же бежало на ту сторону Иордана в область, которую занимали колена Гадово и Рувилово.

² Тогда Саул послал за пророком [Самуилом] и пригласил его к себе для обсуждения дальнейшего образа действий и вообще положения дел. Самуил ответил, что приедет, а пока велел заготовить всё нужное для жертвоприношений, обещая прибыть к Саулу по истечении шестидневного срока, чтобы на седьмой день приступить к жертвоприношениям, а затем уже начать бой с врагами. Саул стал ждать пророка так, как тот ему велел, но при этом не вполне точно исполнил предписания Самуила: видя, что последний медлит со своим прибытием и что тем временем войско у него разбегается, Саул сам приступил к жертвоприношению. Когда же ему возвестили о приезде Самуила, Саул вышел к нему навстречу; тут ему пришлось выслушать со стороны старца упрёк в ослушании, что он не дождался его прибытия, но беззаконно и самовольно совершил жертвоприношение, право на которое, равно как на молитвы за народ, по точному желанию Господа Бога, принадлежит ему, Самуилу. Когда же Саул стал оправдываться, ссылаясь на то, что он прождал условленное число дней и что затем необходимость заставила его приступить к жертвоприношению, потому что его собственное войско обуял страх и оно стало самовольно расходиться, тогда как силы врагов в то же самое время покинули Махму и, по дошедшим к нему слухам, двинулись на Галгал, Самуил перебил его словами: «А всё-таки, если бы ты был добросовестен, ты не ослушался бы меня, исполнил бы приказание, данное мною тебе от имени Господа Бога, и не поторопился бы совершенно неуместно, то как тебе самому, так и твоим будущим потомкам пришлось бы удержать в руках своих царскую власть дольше, чем это будет теперь». Затем Самуил, недовольный всем случившимся, вернулся назад к себе домой, Саул же в сопровождении сына своего Ионафа только с шестьюстами воинами, из которых у большинства не было даже и оружия, потому что в этой местности, благодаря вышеупомянутому запрещению филистимлян, не имелось вовсе железа, да и совершенно не было оружейников, направился к городу Гаваону. Между тем филистимляне разделили войска свои на три части и двинулись по трём направлениям по стране еврейской, всё предавая на пути своём разрушению, причём царю еврейскому Саулу и сыну его Ионафу, вследствие невозможности оградить с горстью из шестисот воинов страну, пришлось быть беспомощными свидетелями этого опустошения. Заняв со своим сыном и с первосвященником Ахией, потомком первосвященника Илия, возвышенный холм, Саул поневоле должен был с глубокою скорбью взирать на всеобщее опустошение, не имея возможности помочь беде. Между тем сын Саула решился вместе со своим оруженосцем тайно пробраться в лагерь врагов и произвести там переполох и смятение. Так как оруженосец, ввиду беззаветной храбрости юноши, обещал ему охотно пойти за ним, куда бы он его ни повел и хотя бы это им стоило даже жизни, Ионаф спустился с холма и отправился к врагам.
Лагерь последних был расположен на крутом утёсе, с трёх сторон почти совершенно отвесном, и кругом его венком тянулись, наподобие искусственных укреплений, большие скалы, служившие ему достаточною защитою против всякого рода нападений. Ввиду последнего обстоятельства, именно природной укреплённости и безопасности этого места, филистимляне, считая его совершенно неприступным, не обращали большого внимания на охрану его. Когда Ионаф со своим товарищем приблизились к вражескому стану, то первый стал ободрять своего оруженосца словами: «Итак, мы пойдём на врагов; если при этом они, увидя нас, пригласят нас к себе, то усмотри в этом признак нашей победы над ними; если же они не станут зазывать нас к себе, то нам придётся воротиться назад». И вот, когда на рассвете следующего дня Ионаф со своим спутником приблизились к лагерю врагов, то филистимляне, увидев их, стали указывать друг другу, что вот и евреи выползли из своих нор и пещер, и обратились к Ионафу и его оруженосцу с приглашением: «Придите сюда к нам, чтобы мы могли вас хорошенько наказать за вашу смелость». Видя в этих словах предзнаменование победы, сын Саула очень обрадовался, немедленно удалился с того места, где он был замечен врагами, и пробрался тайком к одной скале, которая по крутизне своей не была охраняема стражею. Взобравшись на этот представлявший необычайные трудности утёс и достигнув таким образом вражеского стана, юноши напали на филистимлян, ещё не успевших хорошенько проснуться, и перерезали их до двадцати человек. На остальных же они нагнали своим внезапным появлением такой ужас, что некоторые побросали своё оружие и обратились в бегство, большинство же, не узнавая друг друга вследствие принадлежности своей к разным племенам и видя в товарищах неприятелей (тем более, что им не могла прийти в голову мысль, что на них напало только двое евреев), взялось за оружие и стало рубить своих же. Таким образом многие были убиты, другие же, обратившись в бегство, попадали с кручи утёса и убились до смерти.

³ Между тем соглядатаи Саула объявили царю, что в лагере филистимлян заметно необычайное смятение. Тогда Саул спросил, не ушёл ли кто-нибудь из его людей. Узнав об уходе собственного сына своего в сопровождении оруженосца, он приказал первосвященнику облечься в священническую одежду и совершить гадание об исходе этого предприятия. Когда же последовал ответ, гласивший о победе над врагами, то Саул немедленно выступил против филистимлян и напал на них во время всеобщей сумятицы и взаимной резни. Услыша о том, что победа склоняется в сторону Саула, к последнему стали опять стекаться те евреи, которые перед тем искали спасения в бегстве, в подземельях и пещерах. Когда у него таким образом составилось уже десятитысячное войско, Саул бросился с ним в погоню за врагами, которые между тем успели рассеяться по всей стране. В то же самое время, под влиянием ли необычайной радости по поводу неожиданной победы, как это часто случается, что люди при больших удачах теряют рассудок, или по несообразительности, но Саул впал в страшную, имевшую роковые последствия ошибку, а именно: желая отомстить филистимлянам и примерно наказать их, он призвал проклятие на главу каждого еврея, который бы вздумал поесть чего-нибудь раньше наступления ночи, когда само собою прекращается погоня и резня врагов; таким образом он хотел предупредить возможность слишком раннего прекращения резни. Не успел Саул произнести это проклятие, как евреи попали в дремучий, принадлежавший колену Ефремову лес, в котором водилось множество пчел, и сын Саула, не слыхавший проклятия отца и ничего не знавший о том, что народ согласился с последним, достал себе из улья меду и стал его есть. Узнав тем временем о сопровождавшемся страшным проклятием запрещении отца своего принимать до заката солнца какую бы то ни было пищу, Ионаф, правда, бросил свой мед, но и не мог удержаться от замечания, что запрещение отца совершенно неосновательно, потому что, по его личному мнению, евреи стали бы с большею энергией и рвением преследовать врагов и захватили бы и перебили бы их гораздо большее количество, если бы они подкрепили свои силы пищею.

⁴ Когда евреи таким образом перебили много десятков тысяч филистимлян, они вечером принялись за разграбление вражеского лагеря, нашли там богатую добычу и множество скота. Последний они перерезали и принялись его есть, не выпустив предварительно крови. Царю было тотчас же донесено его чиновниками, что народ грешит против божественных предписаний, зарезав и употребляя в пищу убоину, из которой не выпущена в достаточной мере кровь и которая таким образом является ритуально нечистою [2]. Тогда Саул велел немедленно притащить в самую середину стана огромный камень и приказал народу на этом камне убивать скот установленным в ритуале образом, причём было запрещено употреблять в пищу мясо вместе с кровью, так как это не угодно Господу Богу. Когда затем все поступили согласно повелению царя, то Саул воздвиг на том месте алтарь и принёс на нём Предвечному жертву всесожжения. Это был первый построенный им жертвенник.

⁵ Имея в виду ещё до рассвета повести войско своё на место новой стоянки врагов, чтобы разграбить и её, и видя, что воины его готовы следовать за ним и обнаруживают полную готовность исполнять все его приказания, царь призвал к себе первосвященника Ахитува [3], приказал ему узнать (путём гадания), разрешил ли Господь Бог евреям напасть на лагерь врагов и перерезать всех, кто им там попадётся. Когда же первосвященник возразил, что от Предвечного не получается определённого ответа, то Саул сказал: «Видно, не без основания отказывает нам в ответе Господь Бог, который раньше Сам, даже без специального к Нему обращения, сообщал нам о своей воле. Следовательно, причиною такого Его молчания является, без сомнения, какой-нибудь ещё не обнаруженный проступок с нашей стороны. Поэтому я сим клянусь убить виновного, хотя бы это прегрешение совершил даже собственный сын мой Ионаф, которого да постигнет такое же наказание, какое постигло бы всякого чужого и постороннего мне человека».
Так как народ громкими криками выразил Саулу своё сочувствие, то он немедленно собрал всех в одно место, сам отошёл со своим сыном в сторону и стал метать жребий, - чтобы таким образом изобличить виновного. Когда же жребий пал на Ионафа, то отец спросил его, что такое совершил он, в каком неправильном или безбожном поступке чувствует он себя виновным. На это юноша отвечал: «Отец мой! Я не совершал ничего недозволенного, разве то, что, совершенно не зная о твоей клятве и твоём проклятии, отведал мёду во время погони за врагами». Несмотря на это, Саул всё-таки предпочёл исполнение обета дорогим узам родства и природы и тут же дал слово убить Ионафа. Последний, однако, не устрашился предстоящей ему казни, но вошёл в толпу народа и, полный благородства и мужества, воскликнул:
«Отец! Я не стану умолять тебя пощадить мою жизнь, потому что сладка для меня смерть, являющаяся последствием твоего благочестия и постигающая меня при одержании столь славной победы. Для меня является величайшим утешением то, что я покидаю евреев победителями филистимлян». При этих словах юноши весь народ обуяла скорбь и жалость, и евреи тут же поклялись, что не допустят казни виновника этой победы, Ионафа. Таким образом войско избавило отца от приведения в исполнение его страшной клятвы и стало молиться Господу Богу за юношу, прося Предвечного простить ему его невольное прегрешение.

⁶ После этого Саул, успев истребить приблизительно шестьдесят тысяч врагов, вернулся в свою резиденцию. Тут он правил счастливо, подчинив себе путём войны все окрестные народы, а именно амманитян, моавитян, филистимлян, идумеян, амалекитян и царя Совы [4]. У Саула было трое сыновей: Ионаф, Иосус и Мелхис - и Дочери Мерова и Михала. Военачальником у него был его двоюродный брат Авинар, сын Нера, Нер же и отец Саула, Кис, были родными братьями, сыновьями Авиила. В распоряжении Саула находилось также множество боевых колесниц и конницы. С кем ему приходилось воевать, того он побеждал и затем отпускал на свободу. Евреям он помог достигнуть полного благополучия и счастья, сделав их могущественнее всех прочих народов. Всех юношей, отличавшихся статным ростом и красивым телосложением, он зачислял в состав своей личной почётной стражи [5].

^[1] Библейский Михмас (собственно - «потайной угол») - город в области колена Вениаминова.

^[2] Одним из основных положений Моисеева законодательства является, как известно, запрещение употреблять в пищу кровь. Ср.: книги Бытие (9:4), Левит (3:17, 7:26, 17:10; 19:26) и Второзаконие (12:16, 23 и след.), из которых вытекает, что, по древнему представлению, кровь - вместилище души, а у животных кровь заменяет душу. (перев.)

^[3] Здесь, очевидно, вкралась неточность. Имя первосвященника было Ахия, он был сыном Ахитува. Вся его родословная до Илии дана в Первой книге Царств (14:3).

^[4] Во Второй книге Царств (8:3 и след.; 10:6-15) также упоминается царь Совы, которого Давид дважды победил. О положении государства, или города, Совы, имя которого упоминается и в ассирийских текстах, пока ничего определённого сказать нельзя. Вероятнее всего, он был расположен к северу от Палестины между Средиземным морем и Евфратом.

^[5] Ср.: 1 Цар. 13, 14.