Иосиф Флавий: «Иудейские древности» (Φλαυίου Ἰωσήπου: «Ιουδαικη Αρχαιολογια»)
(~ 93)

Книга вторая

◄◄ | ◄ | Глава ⚫ | ► | ►►

Глава четвёртая

¹ Иосифа купил у купцов [1] Петефрес, египтянин, один из заведующих кухнею фараона [2]. Он относился к Иосифу с полной предупредительностью, стал обучать его разным вещам, как будто бы тот был человеком свободным, и велел кормить его гораздо лучше, чем подобало рабу. Наконец он сделал его заведующим всем его домом.
Иосиф пользовался всеми этими преимуществами, но не отступал, несмотря на этот поворот к лучшему в его судьбе, от обычной своей добродетели и даже доказал, что рассудительность вполне может померяться со всеми превратностями жизни, если обладаешь ею в чистом виде, а не сообразуешь её только со случайно удачно сложившимися обстоятельствами.

² Дело в том, что когда жена его господина, влюбившаяся в него за его красоту и ловкость, с которой он исполнял все даваемые поручения, и полагавшая, что, если она сообщит ему об этом, легко убедит его сблизиться с нею и что он даже сочтёт такое желание со стороны своей госпожи за счастье (она имела в виду только его положение раба, но не сообразила, что Иосиф, несмотря на перемену своего общественного положения, не изменил своих взглядов на вещи), открыла ему свою страсть и стала уговаривать его сойтись с нею, то он решительно отверг это её вожделение: он считал непозволительным согласиться на такое её предложение, исполнение которого навлекло бы на господина, его купившего и удостоившего его таких милостей, позор и было бы по отношению к нему преступлением. Вместе с тем он стал убеждать её обуздать свою страсть и ответил ей решительным отказом когда-нибудь согласиться на её желание, будучи уверен, что, лишив её надежды на это, будет оставлен ею в покое. Сам он, продолжал Иосиф, готов скорее решиться на всё, что угодно, чем послушаться её в этом деле. Хотя он, как раб, и обязан ни в чём не противиться госпоже своей, тем не менее его неповиновение в таком случае, как этот, может иметь своё оправдание. Между тем она, не предвидевшая сопротивления со стороны Иосифа, ещё более возгорелась страстью к нему и, охваченная вполне этой страстью, решилась вторично попытаться склонить его.

³ А именно, когда вскоре случайно пришёлся общественный праздник, на который был открыт доступ и женщинам, она притворилась перед мужем больной, желая остаться одной дома и тем иметь возможность [ещё раз] обратиться со своею просьбою к Иосифу. Когда же ей представился этот случай, то она стала умолять Иосифа ещё неотступнее и льстить ему, говоря, что он поступил хорошо, что отказал ей в первой просьбе, из уважения к ней, но что она не в состоянии долее выдерживать этих мук, страдая от которых она, невзирая на то, что она его госпожа, забыла о его непочтении к ней, и чтобы он теперь был благоразумнее и исправил то, что он раньше совершил по неведению. Ибо если он ожидает вторичного приглашения, то вот оно, и притом более настоятельное [чем прежнее]: ведь она притворилась больною и предпочла многолюдному празднеству сближение с ним; если же её первые убеждения по недоверию остались тщетными, то он не должен видеть преступления в том, что она всё-таки стоит на своём. Ему следует подумать о выгодности своего теперешнего положения и какими он уже теперь пользуется преимуществами, и о том, что эти преимущества ещё значительно увеличатся, если он любовно сойдётся с нею; если же он откажет ей в просьбе и если предпочтёт свою мнимую скромность исполнению желания госпожи своей, то она обещала ему со своей стороны ненависть и месть: ему не поможет тогда ничто, потому что она сама взведёт на него перед мужем, хотя бы и лживое, обвинение. Петефрес же, конечно, скорее поверит её словам, чем его, хотя бы её речи и были в значительной степени далеки от истины.

⁴ Несмотря на эти слова и на слёзы её, Иосифа, однако, не побудили к необдуманности ни жалость к ней, ни страх [за будущее], и он противостоял её мольбам и не склонился на угрозы, не боясь будущих незаслуженных страданий; напротив, он предпочитал скорее испытывать ещё большие неприятности, чем вкусить теперь от удовольствия, за пользование которым, как он сам прекрасно сознавал, ему пришлось бы совершенно справедливо погибнуть. Поэтому он стал напоминать ей, что она ведь женщина замужняя, живущая со своим мужем, и что поэтому ей следует скорее пользоваться этими правами, чем случайным удовлетворением вспыхнувшей страсти; при этом он указал ей ещё на то, что при недозволенном сожитии за раскаянием последует у неё душевное терзание, и притом не в том смысле, чтобы искупить своё падение, а от ужасной мысли, что оно откроется и при стараниях всячески скрыть его, тогда как совместная жизнь с мужем является непредставляющею ни одной подобной опасности. Кроме того, Иосиф особенно выставил на вид преимущество чистой совести как пред Господом Богом, так и пред людьми, как она (т.е. жена Петефреса), оставаясь чистою, будет находить его ещё более покорным слугою и сможет ещё более применять к нему свою господскую власть, чем когда её будет мучить стыд за совместно совершённый проступок. Лучше полагаться на свой открытый и безупречный образ жизни, чем на тайный разврат.

⁵ Такими и ещё многими другими подобными речами, Иосиф пытался сдержать порыв женщины и направить её мысли на правильный путь. Однако та ещё более возгорела преступною страстью и, охватив его руками, хотела насильно заставить повиноваться ей. Когда же Иосиф в негодовании вырвался от неё и, выскочив из её комнаты, оставил при этом в её руках свой плащ, то она, испугавшись, как бы Иосиф не рассказал всего её мужу, и чувствуя себя тяжко уязвлённой в своём самолюбии, немедленно решила оклеветать Иосифа пред Петефресом и таким образом отомстить ему; при этом она сочла единственно разумным и соответствующим ей, как женщине, предупредить жалобу Иосифа и первой взвести на него обвинение. Поэтому она села, приняв расстроенный и подавленный вид, заменив гнев свой за неудавшееся утоление страсти притворною печалью, якобы над попыткою изнасиловать её. Когда же вернулся её муж и, поражённый её видом, спросил, что случилось, то она начала обвинять Иосифа, говоря: «Ты, супруг мой, недостоин дольше оставаться в живых, если не накажешь гнусного раба своего, который осмелился совершить попытку осквернить ложе твое; он совершенно забыл, в каком виде он был принят в дом наш, какими знаками милости ты осыпал его, но в гнусной неблагодарности за всё это к нам он задумал посягнуть на твои супружеские права, и всё это во время праздника, воспользовавшись для того твоим отсутствием. Если он и казался раньше скромным, то он притворялся таким только из страха перед тобой, а не потому, что был таковым по природе. Таким, конечно, сделали его твои милости и надежда добиться ещё более почётного положения, как и можно было ожидать от человека, которому удалось добиться доверия во всех твоих делах, прибрать в свои руки всё управление домом и стать выше всех остальных, более старых слуг в доме, и который счёл себя теперь вправе посягнуть даже и на жену твою». При этих словах она показала мужу и плащ, который Иосиф, при попытке изнасиловать её, якобы оставил тут [3]. Петефрес, при виде всего этого и слёз жены, нисколько не сомневаясь в её словах и не подумав, при своей безграничной любви к ней, даже о необходимости исследовать всё дело и выяснить истину, похвалил жену свою за добродетель, распорядился заключить Иосифа, которого считал гнусным преступником, в тюрьму и почувствовал к жене своей ещё большее расположение, восхваляя её порядочность и благонравие [4].

^[1] В предании много любопытного о путешествии Иосифа из северо-западной Аравии в Египет. Рассказывается, каким страданиям и истязаниям подвергся изнеженный юноша в пути. Минуя Вифлеем, он с громкими рыданиями бросился на могилу своей матери Рахили, горько жалуясь ей на печальную судьбу свою. Из могилы раздался голос; «Сын мой! Несчастия и страдания твои я вижу, но уповай на Всевышнего, он защитит тебя и направит всё к лучшему, поэтому безбоязненно продолжай свой путь». И когда один из купцов грубо оттолкнул Иосифа от могилы, то Бог смилостивился над ним и послал внезапно страшную бурю, грозившую каравану гибелью. Буря столь же внезапно прекратилась, а купцы стали обходиться с юношей с тех пор гораздо человечнее и т.д. (перев.)

^[2] Петефрес (в славянском переводе «Потифар», по др.-егип. P-ede-p-ra - «Тот, кого породил Бог Ра»). По кн. Бытие (39:1), он начальник телохранителей, а не «один из заведующих кухнею фараона». Правда, в обязанности телохранителей фараона входил и убой скота для царской кухни.

^[3] По писаным законам «библейских стран», в подобных случаях мужчина признавался виновным, если происшедшее имело место за пределами селения. Если же это случалось в доме мужа, виновной признавалась только жена, если она громко не кричала о посягательстве на её честь. Этим, очевидно, и объясняется поведение супруги Потифара - она криком призвала слуг, заимев, как вещественное доказательство, плащ Иосифа.

^[4] Ср.: Быт. 37:36; 39:1-20.