Филон Александрийский, также Филон Иудейский (Philo Alexandrinus, Φιλωνος Ιουδαιου)
(ок. 25 г. до н.э. - ок. 50 г. н.э.)

О добродетелях. Книга I: О посольстве к Гаю (Περι αρετων Α΄. Ο εστι της αυτου πρεσβειας προς Γαιον)

◄◄ | ◄ | Глава ⚫ | ► | ►►

¹ А что в нём от Аполлона? Тот носит лучистый венец по воле ваятеля, желавшего так изобразить солнечные лучи. А к этому разве солнце и свет благоволит, а не ночь, не мрак, не что-то ещё более тёмное, чем мрак (если таковое существует)? В самом деле, чтобы явить миру прекрасное, надобен полуденный свет, а для постыдного, как говорится, - глубины Тартара, куда [1] и нужно загнать, чтобы спрятать там. И пусть этот человек переложит из руки в руку то, что держит, и не лукавит, пусть лук и стрелы будут в правой, ибо он знает, как метким выстрелом сразить и мужа, и жену, и целый род, и густо населённый город, чтобы совершенно погубить их. А радость пусть бросит поскорее или скроет в левой руке, ибо он опорочил их красоту, обратив свой алчный взгляд и жадные уста к большим богатствам, чтобы их незаконно присвоить; над ними и были заколоты их обладатели, чьё счастье предрешило их злую участь.

² Иные черты придал и Аполлоновому врачебному искусству: тот изобрёл спасительные снадобья, столь нужные для человека, и притом считал необходимым исцелять даже те недуги, которые случились по вине других, - такова была доброта, проистекавшая из самой природы Аполлона и его занятий. А этот здоровым нёс болезни, полноценным - ущербность, живым - мучительную смерть (не данную судьбой, но рукотворную), многократно и с легкостью поверяя опытом все свои орудия мучительства, и если бы справедливость помедлила его убрать, то сейчас во всяком городе был бы уничтожен сам корень жизни. Ибо для власть имущих и богатых у него всё уже было наготове, особенно для тех, кто обретается в Риме и вообще в Италии, чьи кладовые так полны серебром и золотом, что собери всё остальное богатство в мире - и набралось бы куда меньше. Вот почему он, словно закусивши удила, стал вытравлять самые зачатки мира, он, враг своих граждан, мироед, чума и пагуба!

³ Вот говорят, что Аполлон не только прекрасный врачеватель, но и пророк: он возвещает грядущее для людской пользы, чтобы никто не бродил в потёмках, не различая предметов и не видя дороги, подобно слепцу, чтобы не налетал на нежелательное, принявши за весьма полезное, напротив, чтобы всякий знал грядущее, как если бы оно было настоящим, и видел его умственным взором не хуже, чем мы видим то, что близко, телесными очами, и был осторожен, предотвращая зло. Так неужели можно сопоставить всё это с пророчествами Гая, суть коих в ином - возвестить всякому власть имущему и могущественному, где бы он ни был, его грядущую бедность, бесчестье, ссылку, смерть?! Что общего может быть с Аполлоном у человека, в чьих поступках никогда не было ни тепла, ни родственного чувства? Пусть перестанет он подражать Пеану [2], присвоив чужое имя, - фальшивой может быть монета, а не образ Бога.

^[1] Ср. «Против Флакка», гл. 8.

^[2] Подразумевается Флакк.